В конце сентября 2022 года прошла онлайн-дискуссия на тему творческой миграции из Беларуси. Работницы и работники культуры, которые оказались в Берлине и создали или приняли участие в Antiwar Coalition of Art Workers Against the War in Ukraine, обсудили пути и возможности развития современного беларусского искусства в изгнании. Специально для Chrysalis Mag модераторка дискуссии Саша Рейзор подготовила текстовую версию того, о чем говорили спикеры. Этот подробный конспект мы и даем ниже. Дискуссия прошла в рамках программы CEC Artslinks при поддержке Ambasada Kultury, Friedrich Ebert Foundation и экспертно-аналитического клуба Press Club Belarus. Полное видео мероприятия можно посмотреть по ссылке. Наш текст был сокращен и отредактирован.

ПОДЕЛИТЬСЯ:

Спикеры. Оглавление:

Анна Чистосердова: «Якім бы складаным ні быў працэс вымушанай эміграцыі, але гэта заўседы вельмi шмат новых магчымасцяў»

Валентина Киселева: «Сейчас готовность к тому, что все может вдруг измениться, почти стала нормой. Начиная проект, ты понимаешь, что он может вылиться в совершенно другую историю»

Лена Пренц: «Эмиграцию как вынужденное действие я стала ощущать после событий 2020 года»

Александр Комаров: «У нас очень много работ посвящено восточному дискурсу и очень мало анализируется западного, с которым, как мне кажется, больше работы сейчас, и это очень актуально»

Антонина Стебур: «Мне очень не нравится разделение на тех, кто уехал, и тех, кто остался, потому что это разделение никому из нас не на руку, на руку только самому режиму, поскольку авторитарный режим как любая диктатура направлен на то, чтобы постоянно атомизировать, разделять людей, как бы не давая им видеть, знакомиться друг с другом, а значит действовать»

Надя Саяпина: «Художественное сообщество всегда было разбросано по каким-то сегментам, которые абсолютно не взаимодействовали между собой и как раз таки в условиях эмиграции, мне кажется, что, поскольку мы тянемся друг к другу, и нам необходима эта поддержка, то это и есть тот важный путь, который мы все проходим»

Владимир Грамович: «Салiдарнасць прысутнiчае, безумоўна, i ў беларускай арт-супольнасцi, але салiдарнасцi многа не бывае. То бок заўседы трэба яе выпрацоўваваць i працаваць над ей, i гэта такiя вельмi крохкiя сувязi, каторыя даволi хутка як бы рушацца. Асаблiва ў часы вайны»

О чем говорили спикеры?

С августа 2020 года многие беларусы были вынуждены покинуть страну, и деятели культуры не являются исключением. Эта дискуссия объединила художн_иц, куратор_ок и арт-менеджер_ок из Беларуси, на данный момент живущих и работающих в Берлине или прошедших там арт-резиденции в 2021-2022 гг. Её участники ставили своей целью посмотреть на творческую миграцию из Беларуси в перспективе последних тридцати лет и поговорить о возможностях развития современного искусства в новых обстоятельствах. Из текста дискуссии вы узнаете больше о сложности творческой миграции из Беларуси, новом проекте International Coalition of Art Workers Against the War in Ukraine (Antiwarcoalition.art), который в 2022 году представляли на крупнейших международных площадках, особенности художественной жизни в Германии, возможности солидаризации внутри арт-сообщества, а также об актуальных процессах в беларусском современном искусстве, его стратегии и перспективах. В роли модераторки выступила Саша Рейзор, беларусско-американская исследовательница и кураторка, которая в июле-августе 2022 года стала участницей резиденции Art Prospect, посвященной вопросам творческой миграции беларусов в Берлине. Похожая дискуссия состоялась в 2021 году в рамках выставки «Каждый день. Искусство. Солидарность. Сопротивление», которая проходила в Киеве в «Мистецьком арсенале». Ее конспект мы опубликовали в июле 2021 года.

Дополнительные интервью с кураторами International Coalition of Art Workers Against the War in Ukriane вышли на сайте англоязычного журнала Art Margins и беларусском портале Reform.by в ноябре прошлого года.

Надя Саяпина — "We didn't plan to leave" / часть проекта TEMPORALITY /  TEMPORALITY — продолжение проекта «Письмо маме», в котором рассказывается об историях людей, вынужденных покинуть свои дома из-за политических преследований или войны. Он основан на интервью с беларусскими иммигрантами, которые художница собирает с 2021 года.

Анна Чистосердова

Анна Чистосердова — арт-менеджерка Амбасады Культуры, сокураторка www.antiwarcoalition.art.

Па-першае, я хачу падзякаваць за тое, што наша рэзiдэнцыя, якая скончылася ўжо больш за месяц таму, атрымала такi цiкавы працяг. I хачу падзякаваць CEC ArtsLink, з якiмi мы працуем вельмi плённа з пачатку 2017 года, калi ўзнiкла праграма Art Prospect — праграма па культурнiцкiм абмене памiж мастакамi i куратарамi, працаўнiкамi мастацтва былых краiн Савецкага Саюза. Мы былi вельмi рады бачыць у Мiнску нашых калег з розных краiн i, шчыра кажучы, для нас абедзьвух i для нашай арганiзацыi «Амбасадa Культуры» гэта быў вельмi дзiўны досвед арганiзацыi рэзiдэнцыi, калi мы самi па сабе з’яўляемся ў нейкiм сэнсе рэзiдэнткамi ў гэтым горадзе. Досвед рэалiзацыii рэзiдэнцыi на амаль што новай прасторы, пошук новых шляхоў камунiкацыi не толькi з прадстаўнiкамi беларускай дыяспары, але ўвогуле магчымасць уключэння рэзiдэнтаў у праграмы i праекты, якiя ажыццяўляюцца нашымi калегамi i сябрамi ў Берлiне. I я вельмi рада, што пад час гэтай рэзiдэнцыi мы мелi магчымасць сустрэцца не толькi з Сашай, Надзяй, а таксама мелi магчымасць яшчэ звязаць вас з нашымi калегамi i сябрамi, якiя зараз таксама знаходзяцца ў Берлiне. 

Якім бы складаным ні быў працэс вымушанай эміграцыі, але гэта заўседы вельмi шмат новых магчымасцяў. I я спадзяюся, што кожны з нас разглядае свой асобны досвед не толькi як нейкi пакутнiцкi доўгi шлях, але як шлях да гэтых новых магчымасцяў. З аднаго боку, праекты Antiwarcoalition.art далi магчымасць, напрыклад, паказаць, прэзентаваць працы беларускiх мастакоў i iншых творцаў, прадстаўленых на нашай платформе, на такiх буйных мерапрыемствах, як Documenta Fifteen. Два днi таму назад адкрылася выстава ў Познанi, адбылiся дыскусiя i паказ у ZKM у Карсруэ [имеется в виду Центр для Искусства и Медиа (Германия), прим. ред.]. Тут у Берлiне мы прэзентавалi нашу платформу ў адным з найбуйнейшых музеяў сучаснага мастацтва Gropius Bau. Хутка паедзем на Манiфесту ў Прышцiна. I таму мне падаецца, што як раз калi прафесiяналы з Беларусi вымушана выехалi за межы сваёй краiны, гэтая прастора магчымасцяў дае нам больш моцы, каб беларускае мастацтва магло гучаць на буйных пляцоўках. 

Зараз мы ўсёй куратарскай групай разважаем над тым, як зрабiць яго працаздольным у будучынi. Бо, на жаль, усе мы, людзi, якiя працуюць у праектнай культурнiцкай дзейнасцi, ведаем, што праектаў без канца няма. У нейкi момант прыходзiць час падрыхтоўкі рэпортаў па праекце. Мы спадзяемся, што за наступны год цi два мы знойдзем фiнансаванне на падтрымку i платформы, i таксама на новыя выставы i прэзентацыю ў межах тых прац, якiя амаль штотыдня з’яўляюцца. Я вельмi рада, што геаграфiя ўдзельнiкаў платформы расце кожны дзень. I нават час ад часу мы атрымлiваем працы з краiн, якiя даволi цяжка было б уявіць у кантэксце праектаў, звязаных з вайной ва Украiне. Мы вельмi хочам, каб у склад удзельнiкаў каалiцыi таксама ўваходзiлi не толькi мастакi i працаўнiкi i працаўнiцы культуры, а таксама iнстытуцыi, бо адна з нашых стратэгiй — каб музеi i буйныя iнстытуцыi сучаснага мастацтва, уваходзячы ў каалiцыю, таксама за свайго боку праяўлялi iнтарэс да прац, якiя сабраны, i да той вельмi важнай часткi нашай працы — дыскурсiўнай, арганiзацыі публiчных дыскусiй, размоў з мастакамi, абмяркавання прац. Мне падаецца, што ўвогуле я кожны дзень думаю, што тое, чаго мы дасягнулі нават праз 5 месяцаў працы, гэта даволi цяжкi для нас, але цiкавы досвед. Мы мусiлi на 180 градусаў змянiць iдэю праекта, над якiм мы працавалi з пачатку года, гэта павiльён новай Беларусi ў Венецыi, i зрэагаваць на тое, што адбываецца зараз. Шчыра кажучы, я заўседы дзякую i працоўнай групе, i мастакам, бо час ад часу мне падаецца, што мы робiм няўмысныя рэчы. Пры гэтым мы асабiста не ў самых роўных абставiнах знаходзiмся. Але ж мне падаецца, што вельмi вялiкая частка поспеху — гэта тое, што так шмат людзей аб’яднана гэтым праектам. I працу Валодзi, i працу Надзi таксама можна знайсцi на платформе, яны таксама з’яўляюцца часткай гэтай каалiцыi. Мне падаецца, што ў цяперашнi час салiдарнасць i падтрымка — гэта не толькi тое, што можа аб’ядноўваць,  але i тое, што дае нам усiм энергiю для працягу нашай працы. I таму непасрэдна ў гэтага праекта вельмi добры задзел на будычыню.

Калi лiчыць праз стратэгію, з красавiка, разам з дыяспаральнай арганiзацыяй RAZAM мы пачалi працавать над праектам пад назвай Perspaktiv. Гэты праект — праграма рэзiдэнцыi для працаўнiкоў i працаўнiц беларускай культуры ў Нямеччыне i Польшчы. Лiтэральна некалькi хвiлiн таму мы атрымалi прыгожае вiдэа пра тое, як першы рэзiдэнт атрымаў ключы ад сваёй студыi, у якой будзе працаваць у блiжэйшы час. I мы вельмi рады, што дзякуючы падтрымцы Мiнiстэрства замежных спраў i таксама нашых партнёраў у нас ёсць шанец даць вось гэтае вольнае дыханне, даць магчымасць рабiць праекты. Што датычыцца iдэi пра стварэнне публiчнага музея сучаснага мастацтва Беларусi ў Берлiне, тут магчыма ў косках узяць “in exile”. Канешне, усе мы верым, што ў хуткiм часе Беларусь павернецца да вольнага паветра, мастакi змогуць тварыць i паказваць свае творы таксама ў краiне. Гэта такi праект, якi, як мы спадзяемся i верым, зможа аб’яднаць, у першую чаргу, мары вялiкай колькасцi людзей, бо дагэтуль, як большасть спiкераў ведае, у Беларусi няма нiводнай прафесiйнай iнстытуцыi, якая б займалася зборам, архiвацыяй, а таксама даследаваннем сучаснага мастацтва. Таксама такая ж праблема ёсць у экспертным камьюнiцi. Мне падаецца, што трэба ўзмацняць нашы сувязi не толькi памiж тымi, хто зараз апынуўся ў Нямеччыне, а «павуцiнку плесцi» з розных месцаў нашага свету i працаваць над тым, каб беларускае мастацтва было прафесiйна сабрана, прэзентавана i таксама прааналiзавана. Гэта адзiн з такiх стратэгiчных момантаў не толькi для будучынi,  а таксама i для таго, каб мы ўсе змаглi нейкiм чынам паразмаўляць, пераасэнсаваць той досвед, якi быў у нас дагэтуль. Я заўседы персанальна лiчу, што калi ты не аналiзуеш сваё мiнулае, то вельмi цяжка думаць пра будычыню. Таму гэта таксама можа быць вельмi добрым iнструментам выпрацоўкі стратэгii на будычыню.

Скриншот с сайта antiwarcoalition.art

Валентина Киселева

Валентина Киселева — директорка Амбасады Культуры, сокураторка www.antiwarcoalition.art.

Наверное, я расскажу о том, что наш переезд действительно не был совсем запланирован, вернее, была запланирована короткая резиденция. Но в процессе событий, происходящих в Беларуси, возможности вернуться у нас уже не осталось, поэтому наша резиденция превратилась в перманентное состояние. Первое время это было состояние некоторой растерянности. Какие-то проекты мы начали делать (по-моему это было участие в Art Week Berlin, потом в ART VILNIUS), которые были связаны с нашей прошлой деятельностью, когда мы занимались проектами галереи «Ў». 

Но в процессе нахождения здесь мы поняли, что все стремительно изменяется, что ты начинаешь один проект, а он  выворачивается в совершенно другую сторону, как бы в какую-то противоположность. Так как, условно говоря, мы все лишились возможности работать и вести тот привычный образ жизни для себя, мы с Аней сосредоточились на такой истории. Так как у нас проходили обыски и изъяты были все материалы деятельности галереи «Ў» за 11 лет существования, и материалы «Подземки», нашей первой галереи, мы стали рассуждать о том, какое количество людей подверглось различным допросам и обыскам с изъятием, что в большой опасности находятся сами процессы, которые были с 2000 по 2020 гг. Двадцатилетие нашей деятельности и информации о ней. У очень многих она фактически, можно сказать, исчезла. И мы запустили проект под названием reconstruction.by, где как раз ставили целью объединить сообщества вокруг и попробовать восстановить, зафиксировать вот это двадцатилетие, как двигалась и развивалась культурная жизнь и искусство в Беларуси. 

Это то, над чем мы пытались работать. Затем Ambasada Kultury инициировала другой, параллельный проект, который назывался «Павильон новой Беларуси на Венецианском биеннале», и над этим проектом активно работала группа людей, многие из которых присутствуют в нашей дискуссии. Здесь опять же меняются планы, потому что жизнь вносит свои коррективы. Произошли страшнейшие события, началась война, и наш проект трансформировался достаточно быстро в Coalition of Art Workers Against the War in Ukriane — платформу, которая делает акцент на войне в Украине, но в принципе мы размышляем там чуть больше о том, почему в нашей цивилизации в XXI веке до сих пор идут войны, как и по какой причине диктатура достаточно активно поднимает свои знамена. 

Сейчас готовность к тому, что все может вдруг измениться, почти стала нормой. Начиная проект, ты понимаешь, что он может вылиться в совершенно другую историю, как к примеру история с reconstruction.by. Сейчас она у нас тоже немножко развивается в другом направлении. Это работа над музеем. Наше рабочее название — «Общественный музей современного  искусства Беларуси в Берлине». Это та тема, над которой тоже мы работаем. Наверное, так можно рассказать про наше творчество, трансформацию в рамках Амбасады Культуры с партнерами, которые находятся, в том числе, на этой дискуссии, и гораздо шире. Пока у нас происходит такое фиксирование и учет, у кого находятся коллекции, у кого архивы. То есть это на данный момент такая как бы собирательная идея. Дополнительно, обозначу, с кем мы работаем над этим проектом — это несколько организаций и отдельных персон. Среди присутствующих — это Антонина Стебур, Лена Пренц. Организации, с которыми мы стартовали: беларусская диаспора RAZAM в Берлине, Kalektar и Экадом. Название пока только рабочее. Сама идея этого музея стоит в том, что мы хотели бы привлечь как можно большее количество специалистов организовывать экспертные группы по разным направлениям. Задача объединить всех, кто находится в вынужденной миграции, всех, кто находится  внутри страны, вокруг этой идеи.

Лена Пренц

Лена Пренц — искусствоведка и директорка берлинской галереи современного искусства Prater Galerie, сокураторка www.antiwarcoalition.art.

Моя творческая эмиграция, наверное, была не эмиграцией, и, может быть, даже не творческой, потому что я тогда еще была студенткой и не знала, что я могу. Я училась в Минске и приехала по стипендии немецкого академического фонда обменов в Берлин. Не все было так просто, все тесты и экзамены нужно было сдавать в Минске, а ехать за визой в Москву и стоять ночью на перекличке перед посольством, но тем не менее я приехала в 90-х по стипендии в Берлин (я хотела только в Берлин) и, в общем-то, все было так, как я себе и предполагала. Мне, например, нравятся дневник или воспоминания беларусского писателя Альгерда Бахаревича «Мае дзевяностыя», в которых он как раз описывает  это необыкновенное чувство свободы. И свободы было столько, вот он пишет: «Я ня ведаў за што хапацца». А вот в Берлине было понятно «за што хапацца». Очень много было людей в субкультуре, и много мест, где были возможности реализовывать свои проекты. Тогда в принципе было все равно откуда мы, из Беларуси, Канады или Италии. И, наверное, только после того, когда я окончила учебу, изменился и сам Берлин. В девяносто девятом году правительство переехало из Бонна в Берлин уже окончательно, и стал меняться сам город, его структура. И в то же время возможно было жить и там, и там. В Минске оставалась часть семьи, друзья, которые открыли свои проекты. Например, Валентина Киселева и Аня Чистосердова с галереей «Ў». Оставались, конечно, и сами художницы и художники. А эмиграцию как вынужденное действие я стала ощущать только после событий 2020 года. Только тогда.

Мне кажется, и для беларусских художниц и художников, и для украинских, то есть для всех раньше маргинализованных художников и художниц, из маргинализованных контекстов, сейчас неплохое время быть в Берлине и строить свою карьеру в Германии. Потому что если смотреть за развитием общества в Германии с девяностых годов до теперешнего периода, произошли очень большие изменения, и я испытываю чувство благодарности ко всем общественным инициативам, гражданским сообществам и борцам-одиночкам, которые непрерывно боролись за равенство, за антидискриминацию, за то, чтобы приехавшие в Берлин люди имели такие же права, как и немцы. Это совершенно недавнее развитие, которое сейчас отражается на всех уровнях: политическом, административном и культурном. 27% всех жителей Германии — это люди с мигрантскими корнями, и поэтому они тоже должны быть равноправно репрезентированы  на всех уровнях: и административном, и в культуре. Если мы сейчас, например, сталкиваемся с какими-нибудь call for papers и смотрим на членов жюри и видим, что там все немцы, то поднимается большой хай: «Вот, опять только немцы!» То есть сама динамика меняется, и все больше и больше людей с мигрантскими корнями занимают ключевые позиции в среде культуры. И у них, конечно же, другая оптика и на те заявки, которые приходят к ним, и на то принятие решений, которое сейчас проходит. Мне кажется, это позитивный момент. С другой стороны, если смотреть на как бы теоретическую сторону искусства или сферы культуры в Германии, опять же меняется отношение к активистским практикам. То есть, с одной стороны, все больше и больше переписывается сама история искусства, потому что речь идет даже не столько об исторической справедливости, сколько о признании и легитимации активистских практик в среде искусства. То есть то, о чем вы сегодня говорили, проекты как Art Prospect, и индивидуальные проекты, которые делают художницы и художники, и различные акции, и тексты, то есть все необъектное искусство должно получить свое место в истории искусства. И сейчас как раз идет этот процесс. И поэтому всем приехавшим беларусским художникам и художницам, или украинским, или другим просто гораздо легче вписаться в этот новый контекст глобального искусства. 

Только сейчас Германию начинают признавать как страну иммигрантов. То есть то, что всегда было в Америке, для Германии это как бы новое и для политиков, и для общества. И в этой связи может быть еще такой исторический пример. Когда-то в Германии была школа Баухаус, которую закрыли в 1933-м  году, и многие художники из Баухауса переехали в Израиль. Некоторые из них стали очень знаменитыми, а некоторые умерли в нищете. И вот недавно было проведено большое исследование о том, как же это происходит, что случается с мигрантами и какие факторы важны для укоренения мигрантов в новой среде. Тезисы были, что, скорее всего, это знание языка. Отдельные мигранты из учеников Баухауса прекрасно владели и кодами еврейской культуры, и языком. Другие осознавали себя немцами и к еврейской культуре не имели никакого отношения. Еще был тезис о том, что, наверное, нужен стартовый капитал, что все-таки хорошо, когда ты приезжаешь на новое место, а у тебя есть какая-то денежка. И третий тезис был следующий: тогда было очень важно иметь профессиональные навыки черчения, потому что считалось, что у студентов Баухауса была прекрасная концепция, но они не умели рисовать и не умели чертить. После анализа большого количества всех мигрантских связей бывших учеников Баухауса в Израиле выяснилось, что все эти три критерия не играют никакой роли. И что побеждал тот, кто умел приспосабливаться, кто умел адаптироваться к новой среде, кто был готов оставить какие-то шаблоны, о которых он думал, или как его профессионально воспитывали, и просто непредвзято посмотреть на страну, в которую он приехал, и найти свое место в ней с этой новой непредвзятой оптикой.

Александр Комаров

Александр Комаров — художник, арт-менеджер, сооснователь ABA (AIR Berlin Alexanderplaz) и медиа-платформы pxflux.net, сокуратор www.antiwarcoalition.art.

Как и Лена, я уехал из Беларуси в 90-е годы и поступил в Академию искусств в Познани, Польша. Но мое первое ощущение эмиграции было не там, а в 1999 году в Голландии, когда я учился в Rijksakademie, академию современного искусства в Амстердаме. Там мне задавали вопросы о том, откуда я, из какой страны, на каком языке говорю, каковы мои политические убеждения и так далее. После распада Союзного государства у многих людей на западе возникли вопросы, в которых просто общей постсоветской идентичности было недостаточно, чтобы объяснить различия между постсоветскими государствами. И я искал ответы в своей собственной работе как художник. Например, мне как беларусу было сложно переезжать из одной европейской страны в другую, поэтому я сделал книгу под названием «35 грамм». 35 граммов — это вес паспорта с визами. Я буквально отсканировал страницы своего паспорта с визами и напечатал в виде книги, как бы описывая белорусскую ситуацию, с которой мы постоянно сталкиваемся на границе, и как она влияет на твою идентичность, которая связана с бюрократией, с проведением дней на собрание документов подтверждающих твою идентичность и часов в консульствах на подачу тех же документов. В Амстердаме я познакомился с Нелли Бекус у которой была такая же история с визами, и она даже написала текст на тему визовой территории. Но в Амстердаме было не так много белорусов, которые переехали, те, с кем я общался, были из городов Европы, в основном те, кто так или иначе связан с искусством. Лена Пренц из Берлина, пригласила меня принять участие в выставке о городском пространстве Минска в Гданьске в Польше, после чего у нас началось долгое сотрудничество, многие темы были связаны с иммиграцией.

Я прожил за пределами Беларуси 30 лет. С одной стороны, мне приходилось постоянно адаптироваться. Сначала я переехал из Беларуси в Польшу, затем из Польши в Голландию, потом из Амстердама в Роттердам внутри Голландии, а затем из Роттердама в Берлин. Так что всегда есть момент нового и момент адаптации. Новое место всегда связано с определенным контекстом и политической ситуацией. И каждый раз это совершенно разные профессиональные возможности. За 12 лет жизни в Голландии я познакомилась со многими художественными инициативами. У каждой из них есть резиденция для художников, и именно так многие из преехавших художников поддерживали друг друга.

Десять лет назад, когда я с Сюзанной Криманн переехали в Берлин, мы решили создать резиденцию Air Berlin Alexanderplatz, которая могла бы предоставить художникам временное пространство для себя и анализа современных художественных практик. Основываясь на идее Салонов, создавая микропространства для обмена мнениями. Где тема или содержание дополняются в зависимости от  места и  участников. Где каждый из участников становится partner in crime создавая ситуацию в которой  каждый равноправен, и имеет слово. Эти мероприятия продолжались до поздней ночи, иногда до утра, иногда с вином и так далее. Происходило обсуждение, которое затем перерастало в конкретные формы общения и устанавливались связи — профессиональные, личные и так далее.

Мы работаем с культурными фондами этих стран уже десять лет. Конечно, в контексте западного современного искусства. И после 2020 года мы стали приглашать из Беларуси, художников, поэтов, арт-менеджеров. В этом году мы также планируем продолжать поддерживать культурных работников из Беларуси.

Я также хотел бы прокомментировать слова Лены о том, что художником из других стран сейчас хорошо работать в Германии. Конечно, если это выходит за рамки диаспоры. Беларусь всегда была в контексте восточного искусства, а западного контекста было не так много. И сейчас, когда так много беженцев, в том числе людей, переехавших сюда из-за политической ситуации с Восточной Европы, изменилась среда и сама система поддержки.  Создаются новые формы, которые могут поддержать художников из Беларуси, и опыт художественной практики в организации таких инициатив может помочь в полноправном обмене и интеграции в другую среду.

Антонина Стебур

Антонина Стебур — исследовательница, кураторка и арт-критикесса, сокураторка www.antiwarcoalition.art.

Я тоже являюсь участницей и организаторкой Интернациональной Коалиции Работниц и Работников Культуры Против Войны в Украине, или, как сказала Валентина, antiwarcoalition.art. Кроме Валентины, Анны, Саши, меня и Лены, в этой коалиции также участвуют и две кураторки из Украины, это Таня Кочубинская и Наташа Чичасова. Для нас было принципиально сформировать такую интернациональную команду, потому что мы фокусируемся на том, чтобы понять свое положение, такое двусмысленное и очень сложное, понять себя как беларусов и беларусок. Мы, с одной стороны, являемся людьми, которые покинули страну вынужденно, а с другой стороны, оказались в ситуации, когда наша страна представляет свою территорию для движения российских войск и техники. Поэтому мы стали думать о сложных линиях напряжения или, наоборот, солидарности, которые могут возникать глобально. Для меня этот проект был на самом деле потрясающим открытием вот этих линий, соединений. Как раз осенью у нас была дискуссия в Карлсруэ между участниками из нескольких стран — Беларусь, Украина, Сербия и Колумбия — и насколько наши контексты временами пересекаются, насколько много общих линий этого пересечения мы можем обнаружить. И это, к сожалению, с одной стороны, печально, что эти проблемы существуют, но, с другой стороны, очень важно эти связи постоянно выстраивать.

В Берлине я оказалась в результате серии длительных переездов. У меня довольно сложная история релокации: вначале в Киев, потом из Киева из-за войны в Варшаву, и только потом в Берлин, где я оказалась благодаря Марине Напрушкиной, которую нельзя не упомянуть в в контексте современного беларусского искусства. Я сейчас преподаю UDK, в университете искусства в Берлине, где я читаю курс по активистскому искусству. Дополнитльно, в ЕГУ я координирую большой проект Women in Tech, который осмысляет роль женщин в сфере высоких технологий. В сентябре у нас закончилась большая летняя школа, посвященная цифровой солидарности, в которой принимали участие художницы, активистки и исследовательницы, интересы которых совпадают и пересекаются с темой цифровой сферы, а также связаны с темой солидарности и активистскими партиками. Этот фокус тоже очень важен в контексте сегодняшнего нашего разговора. С одной стороны, мы разбросаны по всему миру, и я знаю беларусок и беларусов, которые сейчас находятся в Новой Зеландии, в Кении, в Латинской Америке. Они были вынуждены покинуть страну в 2020–2022 гг. А с другой стороны, благодаря нашему нефизическому присутствию, некоторые линии и то, как мы соединяемся вместе, как мы работаем вместе, нуждаются в переосмыслении. Потому что, когда у тебя есть возможность видеться вместе, лицом к лицу, это одна практика, и совсем другая ситуация, когда мы вдруг оказываемся разбросаны, и она таит в себе много сложностей и вызовов.

Наверное, поэтому эта тема важна для меня. Мне очень не нравится разделение на тех, кто уехал, и тех, кто остался, потому что это разделение никому из нас не на руку, на руку только самому режиму, поскольку авторитарный режим как любая диктатура направлен на то, чтобы постоянно атомизировать,  разделять людей, как бы не давая им видеть, знакомиться друг с другом, а значит действовать или создавать  какие-то grassroots инициативы. Поэтому мне бы хотелось, чтобы в этой школе мы рассуждали о том, каким образом этот момент разделения можно преодолеть, чтобы не разбивать эти связи.

Мне кажется, что все беларусские активистские практики, которые возникли и возникают сегодня, в целом очень характерны для глобальных тенденций, которые мы видим. Мы знаем, что современное искусство находится в состоянии постоянной саморефлексии, то есть все время размышляет о том, что оно такое, где оно находится. В том числе, например, то, что касается фигур художника и художницы, и эта бесконечная  критика фигуры художника и художницы как фигуры власти. Такие тенденции связаны с переосмыслением художника или художницы как фигуры, которая больше модерирует, которая связывает различные контексты. Я бы это назвала инфраструктурной практикой. Я бы даже назвала это инфраструктурным искусством. То есть речь идет о практиках, которые ориентированы не на какой-то единичный героический жест, а скорее на те практики, которые встраивают в какие-то инфраструктуры, структуры, системы поддержки, заботы, помощи. Мне кажется, что мы видим много таких примеров по всему миру. И беларусское искусство не является исключением, потому что наша anticoalition.art тоже организована таким способом. И вот этот момент мне кажется существенно важным.

В этом контексте, появляются новые вызовы связанные с самим пониманием искусства. Как сказала Нина Фельшин в своей книге “But is it art?”  [И это искусство?]. Потому что искусство развивается, выходит за пределы своей автономии, становится возможным задать этот вопрос «так где же здесь искусство?». Мне кажется, что в этом смысле беларусское искусство и те практики и тенденции, которые сегодня происходят, довольно вписаны в те контексты, которые есть сейчас. Это как раз то, о чем говорила Лена Пренц. В целом, у художников и художниц, работников и работниц культуры положение в связи с эмиграцией гораздо лучше, чем у многих других профессиональных сообществ просто потому, что работники и работницы культуры, как расписывал их Паскаль Гилен, постоянно вели номадический образ жизни и так или иначе были вписаны в какие-то глобальные сообщества, будь это сеть резиденций или международные выставки. Мне кажется, что важно понимать силу этих связей и концентрироваться на ней, потому что мне больше бы всего хотелось, чтобы наш разговор не превратился  в разговор о том, какие мы бедные и несчастные. Поэтому необходимо думать о тех важных перспективах или о тех позициях, которые у нас уже есть. Безусловно, наши номадические позиции связаны, в том числе, с прекарностью, это как бы обратная сторона этого номадизма. Она связана с экономической и социальной нестабильностью. Но, тем не менее, я думаю, что в сообществе врачей или адвокатов, которые тоже активно участвовали в протестах, их профессиональная адаптация в любой другой стране происходит гораздо более сложным способом. Им нужно заново начать учебу, и не у всех есть этот самый стартовый капитал или время.

Надя Саяпина

Надя Саяпина — междисцилинарная художница, работающая с темой вынужденной миграции.

Говоря о творческой миграции, мне кажется, что ее главной особенностью является то, что она, как правило, не заканчивается одной страной. В моем случае я сейчас нахожусь в Польше, до этого была в Германии, а до этого в Украине, как и многие мои коллеги и колежанки, участвующие в сегодняшней дискуссии. Нам это в целом понятно, но зачастую это не понятно людям из других сфер, для которых даже слово резиденция вызывает ряд вопросов. То есть ориентированность художников(-ниц), работниц и работников культуры на стипендиальные резидентские программы заставляет тебя постоянно мигрировать. К сожалению, зацепиться и остаться в одной стране зачастую сложно по ряду причин. То есть при всей благосклонности немецкого правительства и поддержке культурных проектов данной страной, немецкая система легализации, система документальной поддержки мигрантов не идентична стремлению культурных институций поддержать художников(-ниц). И вот в этом заключается проблема. И хотя Берлин, как мне кажется, более-менее предоставляет какие-то возможности, остаться в нем сложно.

Что касается моего личного опыта, то я работаю с темой вынужденной эмиграции в рамках такого многочастного проекта «Письмо маме». Я занялась им собственно в первый период своего переезда в январе 2021 года в Киеве в рамках резиденции от Goethe-Institut Украины и «Мистецького арсенала». В целом мой метод и основной подход в этом и других проектах –– это работа с комьюнити посредством интервью, живых и онлайн, через сбор информации онлайн, через опенколы или какие-то опросы, или непосредственно через различные партисипаторные практики, то есть непосредственное участие. Проект начался в Киеве, но развивала я его большей частью в Германии. Я была приглашена в Гамбургский файн-арт-университет по программе обмена, примерно аналогичной Эразмусу, где я преподавала студентам серию лекций в течение одного семестра. Мои лекции по community-based art базировались на моем опыте работы с интервью и опросами. В итоге мы  работали со студентами в том числе с темой вынужденной эмиграции. Я предлагала им возможность поработать с интервью беларусов(-ок), которые я взяла до этого. Таким образом тема развивалась, и в нее включались локальные сообщества, в Германии в том числе. Дальше был ряд разных проектов и коллабораций, в том числе с немецкими артистами и музыкантами, с которыми я также работала на базе этого проекта или проводила новые исследования для его развития. 

И вот, собственно, перед очередным переездом  я оказалась в Берлине на резиденции Aрт Проспект при поддержке Амбасады Культуры, где я делала новую часть проекта. Поскольку здесь я говорю и про общий опыт, и про свой личный одновременно, то есть голосами  множества людей, то как раз в Берлине случилась такая история, заставившая меня изменить какие-то детали и подход к новой части проекта в связи с тем, какие у меня лично возникли сложности в этой очередной адаптации. Берлин стал для меня еще одним новым городом Германии на очень короткий срок — всего месяц. Первые недели для меня оказались очень стрессовыми. Исходя из этого, я пришла к тому, чтобы провести этот проект так, чтобы он стал и моим способом адаптации, и чем-то, что поможет другим людям возможно в такой адаптации. То есть это было связано с изучением города посредством взаимодействия с беларусскими и украинскими переселенцами и переселенками в Берлин, которые уже немножко в нем побыли.

Несмотря на всю поддержку и большое количество проектов, стипендий и так далее, я все равно считаю, что тема того, что происходило в Беларуси, не была настолько озвучена, насколько могла бы быть. Поэтому мне кажется, что есть причины продолжать об этом говорить и заявлять о себе, и именно этого нам раньше не хватало и в художественном сообществе, и в обществе в целом. То, что начало меняться в 20-м году — это наша взаимоподдержка, солидарность, забота и большая взаимосвязь и горизонтальность. Потому что художественное сообщество всегда было разбросано по каким-то сегментам, которые абсолютно не взаимодействовали между собой и как раз таки в условиях эмиграции, мне кажется, что, поскольку мы тянемся друг к другу, и нам необходима эта поддержка, то это и есть тот важный путь, который мы все проходим. И здесь уже, мне кажется, нет этих тем, связаны они с Беларусью или нет, насколько они открыты. Это выбор, который может быть и таким, и таким.  Я очень рада, что сейчас появляются такие платформы, как Antiwarcoalition, или этот разговор о музее, потому что они позволяют нам объединиться и так или иначе все-таки участвовать, в том числе и тем, кто остается сейчас в Беларуси.

Если мы как раз будем опускать индивидуалистский момент и подходить как раз к вопросу арт-активизма, к социальной роли искусства, которой сейчас много, то мы можем каким-то образом помогать и оставшимся в Беларуси художникам по крайней мере участвовать в процессах и выставляться. Если мы просто будем смотреть в эту сторону тоже, а не ориентироваться только на свою артистичную личность и такие геройские, скажем, жесты, тем более, что их проще делать, когда ты можешь их делать и когда от тебя их, собственно, ждут. Но мне кажется, что не стоит забывать о том, что фиксация того, что происходит внутри, с той стороны, это тоже очень важно как документальная часть. Я, конечно, не имею права давать никаких советов, но это, мне кажется, то, над чем можно было бы порефлексировать сейчас художникам(-цам), которые остаются в стране. Да, такое искусство не становится публичным, но оно дает возможность так или иначе  архивировать происходящее.

По поводу параллели с Баухаусом и ситуацией с еврейскими комьюнити. В принципе миграция для художественной среды — это абсолютно постоянная константа в разные времена. Поэтому нужно просто принять ситуацию, что это не обязательно должны быть либо репрессии или война, это может быть какая-то особенность, как, например, у еврейской культуры, которой, в том числе,  была создана Парижская школа, и есть представители Парижской школы беларусского происхождения. Что нам мешает  сейчас воспринять  нашу ситуацию как развитие и, возможно, организовать что-то в духе беларусской школы за границами Беларуси, у которой есть свои традиции, есть свой контекст, и вполне есть о чем и как говорить?

Фотоотчет с персональной выставки беларусской художницы Нади Саяпиной «Письмо маме» в «Мистецьком арсенале» в Киеве / июнь 2021.

Владимир Грамович

Владимир Грамович — междисциплинарный художник, работающий с темами модернизма, истории идеологии и трансформации Минского городского пространства

Я хачу сказаць, што салiдарнасць прысутнiчае, безумоўна, i ў беларускай арт-супольнасцi, але салiдарнасцi многа не бывае. То бок заўседы трэба яе выпрацоўваваць i працаваць над ей, i гэта такiя вельмi крохкiя сувязi, каторыя даволi хутка як бы рушацца. Асаблiва ў часы вайны.

Што датычыцца беларускiх мастакоў, якiя апынулiся ў Германii, то ў сувязi з вайной iдзе скарачэнне, наколькi я ведаю, фiнансавання, i яно адбываецца даволi  рэзка. Так што не ведаю, дзе мы апынемся, усе гэтыя людзi, кaторыя з’ехалi, кaторыя зараз знаходзяцца на стыпендыях, грантах i розных такiх магчымасцях.

Ёсць безумоўна нейкiя рэчы, якiя ўжо былi  запланаваны раней, як мой праэкт на Yidish Pavilion , якi курыравалi Марыя Вейтс i Яугенiй Фiкс. Гэта было запланавана яшчэ ў снежнi 21 года, а выстава адбылася ўжо ў новых абставiнах, скажам так, пад час вайны. Гэта гiсторыя пра мастака Абрама Бразера, габрэя, каторы ўсю сваю творчасць прысвяцiў менавiта савецкай Беларусi пачатку 20–30-х гадоў, которы быў забiты разам з сям’ей. I многа такiх паралеляў таксама можна заўважыць пра нашу культуру. У тым сэнсе, што габрэйская культура складала вельмi вялiкi адсотак паслярэвалюцыйнай беларускай культуры, больш, можа, нават чым 50 % з яе складалi мастакi габрэйскага паходжання, было многа лiтаратуры на iдыш, якую мы абсалютна не ведаем i толькi зараз пачынаем рабiць пераклады. Я баюся, што зараз мы самi апынулiся ў падобнай сiтуацыi, сама беларуская культура, i многа пераклiчак з гэтым звязаны. Так што зараз, мне здаецца, мы ўсе працуем на нейкiх сваiх рэчах, каторыя былi зроблены ўсё ж такi ў Беларусi, напрыклад пра сябе я магу так сказаць. Iдуць працэсы нялёгкiя, i сярод гэтага мы спрабуем нешта рабiць, новыя працы, творы.

Дадам, каб не пераклiкалася  з такой штукай, што беларусы гэта як габрэi, бо зараз такiя параўнаннi з рознымi сiтуацыямi папулярныя. Мы знаходзiмся ў iншым статусе, чым габрэi  ў пачатку мінулага стагоддзя, таму што яны ўсё ж такi перасялялiся не таму, што вельмi хацелi, умоўна кажучы, зрабiць сваю дзяржаву, але таксама былi пагромы па ўсёй Еўропе ў розныя часы. Таму гэта сапраўды былi трагiчныя часы для габрэяў у розных краiнах: i ў Аўстра-Венгрыi, i ў Расійскай iмперыi. Мы па-рознаму траўмаваны, i ва ўсiх розныя сiтуацыi.

Што датычыцца мастакоў i мастачак, каторыя зараз у Беларусi — жыццё там iдзе, мастакi i мастачкi нешта робяць, пiсьменнікi i пiсьменнiцы…. Але праблема ў тым, што, канешне, той дыялог, цi, не ведаю, нейкая камунiкацыя з iмi прыходзяць толькi ў нейкiх прыватных паведамленнях. То бок людзi, каторыя зангажаваны, у нейкiх працэсах тут i там адначасова, яны зараз могуць толькi дзейнiчаць ананiмна, таму што рэпрэсii ўзмацняюцца літаральна кожны дзень. I нават калi ты займаешся зусiм iншай тэмай, неважна, любым актывiзмам у сферы нават архiваў, цi экалогii, зараз гэта ўжо выглядае вельмi па-экстрэмiсцку. Таму гэта праблема. То бок ты не можаш размаўляць i дыскутаваць з людзьмi, каторыя знаходзяцца там, на нейкiя тэмы адкрыта ў прасторы сацсетак, таму што яны, напрыклад,  не могуць выказвацца напоўніцу. I ёсць у гэтым… ну, як бы мастацтва, як  вы ведаеце, культура, яна заўседы публiчная, а што не публiчна, то як бы застаецца ўжо нейкiмi прыватнымi плёткамi, прыватнымi размовамi, i не дзейнiчае на ўсю культуру наогул. Вось у гэтым ёсць праблема, i я не ведаю, як яе вырашать. Можа, дзякуючы нейкiм новым лiчбавым структурам, гарызантальным, накшталт блокчэйнам.  Мне здаецца, што гэта праблема, i ёсць такое адмiранне ў тым сэнсе, што мы не чуем той бок так, як мы чуем сябе. Мы можам выказвацца i мець нейкую пазiцыю, а той бок, як бы мы не хацелi, але ён маўчыць, цi выказваецца на нейкiх 20 працэнтаў.

Фотографии арт-проекта «ПРАЗ ЗАКОН» беларусских художников Владимира Грамовича и Леси Пчёлки, посвященный трудным миграционным ситуациям. Название работы «ПРАЗ ЗАКОН» иллюстрирует сложный административный путь, который должны пройти авторы, чтобы иметь возможность вступить в брак как иммигранты из Беларуси / выставка проходит до 29 января в Музее эмиграции в Гдыне, Польша.

Саша Рейзор — исследовательница, кураторка и преподавательница кафедры кино и медийных исследований Калифорнийского университета в Санта-Барбаре. В 2020 г. защитила диссертацию в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Ее исследовательские интересы включают в себя авангардное кино и литературу, беларусскую и украинскую культуры, деколониальные движения, миграцию, активизм и современное искусство.

*Дискуссия прошла в рамках программы CEC Artslinks при поддержке Ambasada Kultury, Friedrich Ebert Foundation и экспертно-аналитического клуба Press Club Belarus.

Фотографии: личные архивы художников; Обложка: фотография с выставки «ПРАЗ ЗАКОН», авторы арт-проекта Леся Пчёлка и Владимир Грамович. 

Перепечатка материала или фрагментов материала возможна только с письменного разрешения редакции.

Если вы заметили ошибку или хотите предложить дополнение к опубликованным материалам, просим сообщить нам.

ПОДЕЛИТЬСЯ:

Похожие материалы