БЕЛАРУСЬ

Chrysalis Mag поговорил с Lidi Kunitsa — художницей и ремесленницей из Минска, об экологии, феминизме, дизайне человека и искусстве.

«Маска котички» / Фото: hohler_fleck

ПОДЕЛИТЬСЯ:

– Как давно ты начала творческую деятельность?

– Я начала на занятиях по декоративно-прикладному искусству в детском саду, когда там нужно было кружочки раскладывать, ладошку обводить и рисовать осьминогов, вот это всё.

– Некоторые начинают в детстве, к некоторым это приходит одномоментно, когда просто начинаешь и все. Как это было у тебя?

– Я помню, что одно время я рисовала на обоях, у меня были все обои разрисованы, там, где я жила. Это было ещё до детского сада, наверное. Я рисовала, это поощряли, я продолжала рисовать. Мама рассказывала историю, как я была мелкая и, наверное, только ползать умела, даже не ходила, и она оставила ручку рядом со мной, и я на простыне нарисовала много загогулин вокруг себя этой ручкой. У меня были большие перерывы, в подростковом возрасте я практически не рисовала, хотя тогда я начала делать кукол. Я прочитала какую-то фентези-книгу, и там было про девочку, у которой была кукла по имени Людвиг, и я начала себе делать Людвигов. Я шила их сначала, потом делала из газеты Людвига себе. Правда я его так и не доделала и, кажется, он потерялся при переезде.

«Первая маска из незаконченной серии «Шаманское колесо», сделана в 2016 году на заказ. Это первая маска, в которой я вышла в объем. До нее я делала маски ровными и только расписывала или вставляла стразы».

– Ты работаешь в разных техниках, и в графике, и в декоративно-прикладном искусстве, иногда в перформативном искусстве, делаешь маски. Есть ли для тебя приоритетное направление, либо всё, что ты делаешь, для тебя одинаково важно?

–  Для меня сейчас есть приоритетное направление. На самом деле, по-хорошему, мне бы следовало заняться зарабатыванием денег, как-то коммерциализировать своё искусство. Я остановилась на том, что у меня есть маски, которыми я занимаюсь довольно долгое время, я решила собрать все прошлые работы и поработать целенаправленно длительное время в одной технике для того, чтобы научиться рассказывать о себе и о своих работах, и продавать их. Не могу сказать, что сейчас у меня хорошо получается, но вот, я учусь этому. А сейчас у меня есть еще одно приоритетное направление, но я ещё только подбираюсь к нему. Это такой новый проект, связанный с медитацией. Я давно уже поняла, что медитация мне нужна. У меня есть новый проект, связанный с медитацией, он включает в себя несколько техник, в том числе абсолютно для меня новую технику фотографии. На данный момент проект включает в себя одну маску из папье-маше, над которой я сейчас работаю, и фотопроект, о котором я пока не готова рассказывать.

– Как можно заметить, одной из излюбленных твоих техник является папье-маше. Это осознанный выбор? Он связан с экологией или тебе просто удобен этот материал? Как ты вообще выбираешь материал для творчества?

– Это удобный и экологичный материал. Я довольно адаптивная человечица, то есть, я  умею работать с тем, что есть. Это не всегда хорошо, потому, что порой мешает реализовывать крупные амбиции, но порой неплохо. Например, это экологично. Я задумываюсь об экологии и стараюсь делать экологичный выбор. Папье-маше — это такой приятный материал, он вторичный, что тоже приятно. Эта бумага клёвая и с такой шаманской точки зрения, что несла в себе информацию какую-то, и она трансформируется. Когда-то она была деревом, и она до меня доходит во вторичном состоянии, когда она ещё хорошая, чистая, но ещё следующий шаг — и она бы отправилась в лучшем случае на завод на переработку, но скорее всего — на полигон. Потому, что когда бумага попадает в общие контейнеры, то всё, она обречена, потому, что она намокает, вымазывается, и её невозможно уже отсортировать. Это адаптивный выбор, я не могу сказать, что он абсолютно осознанный.

«В этих масках бы танцевать всю ночь во флюрном свете. Они супер легкие и них свободно дышится. А еще они не разобьются от падения».

– Расскажи о своём отношении к экологии.

– Я вспоминаю забавную шутку про то, что экология — это наука, а экологическая ситуация, ситуация с загрязнением, изменением климата — это разные вещи. Проблем с наукой нет, есть проблемы с влиянием человечества на планету. Я не изучала науку экологию. Меня интересует, например, пермкультура как движение, направленное на то, чтобы находить наиболее устойчивые и гармоничные способы взаимодействия человека с окружающим миром. Меня сильно расстраивает ситуация со свалками. Человечество очень много материалов и продуктов своей жизнедеятельности просто сваливает в кучи, и эти кучи потом загрязняют нам же воду, воздух. Или всё это сжигать — всё это очень печально. Я считаю, что очень важно эти проблемы решать. Я стараюсь делать то, что в моих силах и узнавать о том, что я могу сделать. Я собираю мусор раздельно и делюсь опытом со своими друзьями, родственниками. Когда я покупаю какие-то вещи, мне необходимые, я стараюсь делать выбор в пользу более экологичных аналогов. Какие-то простые, бытовые вещи делаю, например, ношу воду в стеклянной бутылке или использую многоразовые мешочки. Стыдно признаваться, но многие мои экологические привычки связаны ещё и с бедностью, потому, что дешевле носить свою воду, чем покупать бутылку воды себе каждый раз. Хотя сейчас я понимаю, что, если бы у меня даже было больше денег, я бы всё равно предпочитала сходить в кафе и взять себе воды в стеклянном стакане, чем покупать воду в пластике.

«Прообраз этой маски — Тенгу. Это существо из мифов Японии. Тенгу дословно переводится как «небесная собака». Это могущественный дух, хранитель гор и лесов. Он селится на верхушках старых кривых деревьев. Он громадного роста, у него есть крылья, длинный нос и красная кожа. Он носит такую же одежду как и монахи-отшельники. Умеет обращаться с холодным оружием и владеет волшебным веером. У Тенгу скверный характер и странное чувство юмора. Он похищает и обманывает людей, разжигает пожары и убивает тех, кто покушается на его деревья. Злой и гордый человек может превратится в тенгу после смерти. Тенгу непревзойденный мастер боевых искусств. И он может поделиться своими знаниями с человеком».

– Что для тебя феминизм. Насколько он важен в твоей жизни и проявляется ли в творчестве?

– Феминизм для меня — это такое освобождающее движение, ведь я женщина. До того, как я поняла феминизм, приняла феминизм, я даже на отдупляла, что не так с моей жизнью. Бывает, когда нет подходящих слов, чтобы что-то описать, тогда и явление перестает существовать. Похожее происходит с табу, со всякими стыдными вещами, которые стараются не называть, придумывают для них эвфемизмы. Такие вещи как будто не исчезают из сознания, но покрываются тенью, как будто бы не замечаешь. До феминизма у меня не было оптики, чтобы понять, что не так с этим обществом, в котором я живу. Хотя ещё в подростковом возрасте я говорила, что хотела больше быть мальчиком, иногда называла себя в мужском роде. Теперь я знаю что существует сексизм, отношения могут быть абьюзивными, существует социальный стокгольмский синдром, синдром выученной беспомощности, адаптивные практики.

В какой-то момент феминизм даже меня шокировал, когда я познакомилась с радикальным феминизмом. Это было довольно жестко для меня, я поняла, что выхода нет, решения нет. Моя личность и есть плод этой самой культуры, в которой женщина всегда на вторых ролях, класс прислуживающий. И я не могу, просто в один момент осознав себя в невыгодном положении перестроится, и раз за разом продолжаю себя в это невыгодное положение ставить. И все мои отношения с другими людьми — на них тоже лежит отпечаток гендерных ролей. В какой-то момент это осознание накрыло меня очень страшно.

Находит ли феминизм место в моём творчестве? Конечно, находит, я думаю, что изменяются все образы. Если художника попросить нарисовать схематично мужчину и женщину, скорее всего он преувеличит какие-то маскулинные, феминные черты. Или если шаржист рисует в парке незнакомого мужчину, то очень велика вероятность, что он дорисует какие-нибудь мышцы, или красотку у него под мышкой, или машину. А когда рисует женщину, то очень вероятно, что дорисует шпильки, макияж, короткую юбку, эти все атрибуты. Я понимаю, что я уже не смогу транслировать всё это в своём творчестве, даже если не буду ставить себе самоцелью, из меня это уже не прёт. Лет шесть назад я работала аквагримёром в детском центре, и мне нужно было составить каталог, примеры моих работ, и я разделила его на две части — для мальчиков и для девочек. Сами дети, когда подходили, тоже спрашивали, что тут для мальчиков, что для девочек. Их выбор почти всегда был очень предсказуем. Я не сразу поняла что с этим не так. На самом деле я собственными глазами наблюдала за тем, как дети с раннего возраста вживаются в эти гендерные роли. Делая выбор дети каждый раз сталкиваются с давлением. Они видят что другие дети делают «правильный» выбор. Когда они делают необычный выбор, десять раз зададут вопрос «а почему ты выбрала такое?», на них посмотрят с удивлением, десять раз предложат что-то, что соответствует их полу.

– Я знаю, ты изучаешь такую вещь, как Human Design. Он важен для жизни, для принятия решений? И опять же, проявляется ли он в твоем творчестве и если да, то как?

– Human design — большое моё увлечение. Для меня это похоже на феминизм с той точки зрения, что, когда он появился в моей жизни, я не могла его не изучать. Меня втянуло туда как воронкой. Информация эта оказалась для меня такой захватывающей. Human design появился как мистическое откровение. Человек, который взял себе имя Ра Уру Ху, уже после того, как это откровение с ним случилось, он в один из дней услышал голос, который рассказал ему всю эту систему. Это очень большое, объёмное структурированное знание, которое рассказывает о людях очень подробно. Для того, чтобы узнать о себе, нужно знать как можно более точное время рождения, дату и место. По времени рождения строится карта, которая называется «бодиграф», она строится по положению планет. Довольно много есть информации в открытом доступе, есть аналитики, у которых можно купить прочтение своей карты. В основном, то, что я знаю, я изучала самостоятельно. Я пользовалась услугами аналитика, девушки, причём довольно случайно, для меня это было достаточно мистическое событие. Я узнала о себе много из дизайна человека. Это практическое знание, его можно проверить. Он предлагает для каждого человека отдельный, только для него правильный, способ принятия решений. Уже два с половиной года я стараюсь принимать решения в соответствии со своим дизайном. Дизайн человека о том, что решение нужно принимать «из тела», не с помощью ума, не просчитывая плюсы и минусы. Если возьмусь рассказывать подробно, это растянется очень надолго. Дизайн человека помогает мне принимать себя, потому что ментально, когда я совершаю какие-то поступки, которые могут казаться мне нерациональными, но зная свой дизайн, я вижу, что всё правильно для меня. Дизайн человека снимает момент ментального напряжения. Тут такая тонкая вещь, потому, что у меня стратегический ум, который при этом никогда ни в чём не уверен. Я постоянно  прокручиваю вероятности в своём уме, и никогда не уверена полностью в своих умозаключениях. И это очень ценно для меня иметь способ принятия решений в котором я железно уверена, потому что он основан не на мыслях, а на чувствах. Для меня дизайн человека оказался интересной штукой, и я с ней ещё разбираюсь. Я многим людям о нём рассказывала, насколько это крутая вещь, но если кто-то меня и слушает, то у большинства людей этот интерес проходит, как только мы расстаёмся, отходим друг от друга. Я перестала рассказывать другим людям, рассказываю, если меня спрашивают, специально не пропагандирую. Может быть, зря? Проявляется ли в моём творчестве? Специально — нет у меня такого, но он откладывает отпечаток на всё, что я делаю.

«Один из этапов создания маски — гипсовая форма».

– Откуда ты черпаешь сюжеты для творчества? Можно заметить, что это и сама жизнь, как она идёт, и мифологические сюжеты. Для тебя ощутима грань между реальным и ирреальным?

– Вот так вопрос! А где оно, моё творчество? Я не знаю, в чём моё творчество. Это какие-то разрозненные идеи, мне кажется, когда возникает желание что-нибудь делать. Если это желание совпадает со свободной энергией, то всё замечательно, что-то реализуется. Сейчас я учусь делать проекты глобальными, и при этом несущими мне прибыль. Я хочу, чтобы это были не разрозненные рисунки, а какие-то большие проекты, чтобы другие люди были заинтересованы в моём искусстве настолько, чтобы они давали мне за это деньги. Ещё, конечно, я хочу научиться рассказывать о своём искусстве. Откуда я черпаю сюжеты? Я не знаю, откуда. Если рассказать о какой-то отдельной вещи, которую я делала, то я бы рассказала, откуда взялся сюжет для неё, а когда нужно говорить глобально о своём творчестве, то я не могу отделить его от моей остальной жизни. Например, одежда, которую я сейчас ношу — тоже своего рода творчество.

Например, я полгода назад решила сделать себе капсулу. Это несколько предметов одежды, которые идеально сочетаются между собой. Собрала минимальное количество одежды и ношу её постоянно. Я покупала одежду в секонд-хенде, некоторую перешивала, подбирала цвета. Я хотела сделать фотосессию, но стало холодать. Для той фотосессии обязательно надо было валяться на земле на улице. Боюсь, когда потеплеет, эта капсула одежды уже износится.

Это очень реальное. Я с помощью этой одежды успокоила свой невроз насчет того, что «нечего надеть». И сделала максимально экологичный выбор, потому что одежда из секонда и из натуральных материалов.

 Адаптация — моё творчество. Я делаю из того, что есть. Я только учусь рассказывать о том, что я делаю. У меня быстро меняется настроение. Когда я в хорошем настроении, думаю «я такая талантливая, я делаю потрясающие вещи, я вижу то, как они взаимосвязаны между собой, с миром, и другими людьми, я вижу, как они влияют на мир, я вижу, где другие люди повлияли на меня так, чтобы я создала что-то». И это всё так красиво наблюдать. Но когда я в тёмном настроении, всё теряет смысл, всё превращается в груду мусора. Я не могу сказать, дизайн человека реальный или ирреальный, или идеи, которые я только собираюсь реализовать.

«Это маска Сталкера из серии Шаманское колесо. Долго не могла понять как должен выглядеть Сталкер. А потом мне рассказали про японских кицунэ. Они меня и вдохновили сделать Сталкера таким. А узор на лбу мне приснился» / Фото: Руслан Гармель

– Повлияли ли на тебя другие художни(ки/цы)? Или, чьим творчеством ты вдохновляешься? Насколько это влияние, если оно есть, осознанно или неосознанно?

– Вот так так. Это сложный для меня вопрос, потому что мне кажется, что никогда не было у меня какого-то фанатства по отношению к каким-то известным людям. У меня бывает, что я увлекаюсь творчеством своих знакомцев и знакомок. Особенно, когда это похоже на влюблённость, когда я с кем-то знакомлюсь, узнаю творчество этого человека, именно через личный контакт. Правда, когда проходит время, я могу так же быстро и остывать к творчеству людей. Здорово вообще, что люди умеют создавать, творить. И разрушать, здорово, что люди умеют разрушать. Я думаю, что все нужны и все равны.

– Как ты относишься к коллаборации, сотрудничеству в искусстве? Практикуешь ли?

– О, это моя любовь. Я бы только и занималась коллаборациями и сотрудничеством в искусстве, это то, ради чего стоит жить, но у меня это плохо получается. Я практикую, но я не умею, и я хочу этому научиться. Возникали проблемы, возникали ошибки. Например, когда я пыталась входить в коллаборации с мужчинами, то это превращалось в романы. Причём, у меня такое смутное ощущение, что я на эти романы соглашалась. И в итоге я подстраивалась, высказывала свою женскую гендерную социализацию, больше времени тратила на быт, создание атмосферы, поддержание настроения, на то, чтобы выслушать, вместо того, чтобы потребовать от человека, чтобы он тоже выполнял свою часть работы. Из-за мизогинии я отрицала творческие способности других девушек, сильных и уверенных девушек боялась. Некоторые мои коллаборации погибли из-за того, что портились отношения. Я не могу взять на себя ответственность за неудачи только на себя, это неправильно. Я считаю, что мне нужно научиться составлять договора, нужно договариваться и записывать на бумаге, оформлять. Договорённости можно менять, но когда у нас прописаны изначальные договорённости, это замечательно.

– Есть ли у тебя ценные советы из твоего опыта, которые могли бы помочь другим творческим людям?

– Фиг знает, я не хочу другим советовать, я хочу себе посоветовать, и последовать своему совету: следуйте себе. Нет никаких авторитетов у вас кроме вас. Мне вообще пофигу на людей, я не хочу другим советовать. Мне всё равно, как другие будут жить.

«Это специальная маска для медитаций. И она сделана по слепку с моего лица. Она идеально подходит к моему лицу, нигде не давит. Она прилегает очень плотно, поэтому под ней полная темнота. А еще в такой маске можно ходить на концерты, чтобы сосредоточиться на музыке».

Все материалы взяты с официального сайта художницы и ее личных архивов.

Instagram. Masks
Instagram. Illustrations

Перепечатка материала возможна только с разрешения редакции.

Если вы заметили ошибку или хотите предложить дополнение к опубликованным материалам, просим сообщить нам.

.

ПОДЕЛИТЬСЯ: