Сперва Антон реставрировал иконы в Национальном музее, потом перешел в сферу IT, а сейчас и вовсе творит в собственной художественной мастерской. Chrysalis Mag поговорил с Антоном и узнал: для чего менять классический мир искусства на альтернативный и наоборот, насколько было сложно в этом пути и почему для художника важно идти за мечтой.

«Горад птушак» / холст, масло / 150 x 120 см / 2020

ПОДЕЛИТЬСЯ:

– Привет, Антон! Как ты решил связать свою жизнь с искусством?

– Я творю сколько себя помню. В детстве любил рисовать танчики, машинки — как многие мальчишки. Да и лепил я хорошо. Взрослые заметили мои способности и записали меня на керамику. Мне понравилось и я даже занял третье место по Минску среди керамистов.

В один момент моя любимая преподавательница уехала из Беларуси, и я перешел в кружок рисования. Вот с того момента я, не переставая, пишу картины. И теперь это такая же важная часть моей жизни как дышать или есть.

– Если с рисованием сразу случился мэтч, почему ты пошел учиться на реставратора?

– Случайно. Я хотел поступать на монументальную живопись, но в Академии ее сделали платной. Родители предлагали оплатить мне учебу, но я себе такого не позволил и пошел учиться в Академию, на кафедру монументально-декоративного искусства [МДИ]. В год моего поступления на кафедре открылось второе направление: реставрация — где я и обучался. 

Студентом я даже успел поработать от Белреставрации на таких объектах как Несвижский замок и Спасо-Преображенская церковь в Полоцке. Мы помогали квалифицированным художникам-реставраторам, многому учились у них. После Академии искусств я еще три года работал в Национальном художественном музее: реставрировал иконы.

«Цяжкія думкі». Автопортрет / холст, масло / 102 х 57 см / 2019

– Можешь рассказать немного о том, как происходит реставрация? 

– Главное в реставрации — сохранить, законсервировать изображение и не навредить ему при восстановлении.

Если изображение есть, но оно повреждено, его укрепляют осетровым клеем. Если есть утраты красочного слоя, нужно подводить грунт и тонировать, либо реконструировать утраченное.

Важно понимать, реконструкцию делают только в границах утраты. Именно поэтому работа по тонировке производится черточками или же пуантелью, чтобы другие реставраторы смогли отличить отреставрированную часть от оригинальной.

– Ты сохранял культурное наследие и параллельно писал — и пишешь — работы с историческими мотивами. Кажется, у тебя особенное отношение к истории. Это правда?

– Я очень люблю историю. Еще подростком я интересовался Древним Египтом, цивилизациями вроде шумеров. Старшие друзья рассказывали мне много интересного из истории, все это я пропускал через свое сознание, запоминал.

Также я отношусь и к истории Беларуси. Особенно люблю период с Полоцкого княжества до Наполеоновских войн.

Хотя XX век тоже интересен, он оставил яркий след. В дореволюционное время, например, многие понимали, что работа художника сложна, а искусство — это ценность, и за него соответствующая плата. В советское время искусство стало общедоступным, массово появлялись разные кружки, и помимо пользы, которую это принесло, искусство будто обесценилось. Мол, вот в «Мурзилке» нужно найти, что же неправильно нарисовал художник, посмеяться над этим. Многие люди до сих пор не понимают, почему искусство столько стоит.

«Спевы птушак» / холст, масло / 130 х 75,5 см / 2019

– Что тебя замотивировало перейти в IT сферу? Ведь ПВТ это больше о создании, чем о созидании и сохранении.

– В Национальный музей я попал по распределению. Перспектив особых не увидел, все это ощущалось как крышка из бетона. В лучшем случае, к 40 годам получил бы вторую категорию. А у меня уже была семья, ребенок, поэтому я и пошел в IT.

– Получается, ты познакомился с противоположными мирами: классическим миром искусства и современным альтернативным искусством. Где тебе было комфортнее, интереснее?

– Для IT-компании я рисовал персонажей. И это была больше исполнительская работа: я получал эскиз, дорабатывал его, получал правки и снова дорабатывал. Эта отличная работа для практичных и прагматичных людей. Но мне тяжело работать в такой системе. Я хочу работать для себя, жить и творить, как мне хочется.

По моей логике, всю жизнь мы от кого-то зависим: сначала нами руководят родители, потом учителя, преподаватели, начальники. Я захотел сломить этот порочный круг и теперь работаю в собственной творческой мастерской. 

Прошло время и могу сказать, что для художника работа на себя не очень стабильна в финансовом плане, бывает по-разному. Но морально я чувствую себя намного комфортнее.

Серия «Птушкі з народам» / холст, масло / 30 см, круг / 2020

– А если говорить о технической стороне вопроса: кисти или стилус?

– Планшет — замечательная вещь. Я уверен, его очень полезно совмещать с работой кистью. Можно провести параллель с художниками Возрождения, которые были еще и инженерами, поэтами, и все это только помогало работе.

Кстати, когда я сменил сферу работы на IT, то довольно быстро освоил работу на планшете. Кажется, если умеешь писать кистью, то со стилусом тоже проблем не будет.

«Вясновыя мары» / холст, масло / 90 х 60 см / 2016

– Давай поговорим еще и о духовной стороне твоего искусства. Расскажи, как вы познакомились с Катериной [супругой]? Когда ты впервые изобразил ее?

– Это было еще в Академии, когда мы только познакомились, даже на просмотр выставлял картину. После учебы начал писать все больше и больше, творчество раскрылось по-новому. Жену я люблю, она у меня красивая, поэтому мне особенно нравится писать ее портреты.

«Вясна на сэрцы» / холст, масло / 90 x 90 см / 2020

– Какие еще эмоции, кроме любви, наполняют тебя силами и вдохновляют творить? От каких чувствуешь бессилие?

– Творить можно по-разному, иногда даже вопреки негативным эмоциям. Гнев лучше выплеснуть в творчество, ведь созидание всегда лучше, чем разрушение. В такие моменты творчество позволяет чувствовать себя свободным от происходящего.

А останавливает — отчаяние. Состояние, когда хочется просто уйти отовсюду, лечь на траву и курить, глядя в небо.

– Как вы сосуществуете со своим «внутренним критиком», как договариваетесь?

– Не разговариваю с ним. Работаю, просто работаю.

Художник должен работать постоянно, иногда мастерскую видеть чаще родных. Когда работаешь на заказ, обязательно нужно вносить что-то свое, делать это от всей души и тогда все получится.

У нас в Беларуси много хороших художников, поэтому нужно стараться, чтобы выделиться, занять свою нишу в этой области. Я верю, что это возможно, даже с такой конкуренцией.

«Мёртвая птушка» / холст, масло /  120 x100 см / 15.08.2020

– Напоследок можешь дать совет художникам, которые только начинают свой профессиональный путь?

–  Слушать внутренний голос и не бояться идти к мечте. Я уверен, надо делать только то, что тебе по-настоящему нравится. Если любишь графику — делай графику, любишь писать живопись — пиши живопись и так далее. Только надо не бояться и работать, не ждать музы с лавровым венком, а развиваться и жить мечтой каждый день.

Антон Родионов — беларусский художник-живописец, живет и работает в Минске.

Реставрировал живопись в Национальном Художественном музее, после был художником-дизайнером в Парке Высоких технологий. Теперь работает в собственной Творческой мастерской Антона Родионова.

С 2017 — член Союза художников Беларуси;

Участник творческого объединения «Неоновая голова»;

Участник республиканских выставок.

Образование:
Минская гимназия-колледж искусств;

Беларусская Государственная Академия Искусств, отделение МДИ (реставрация).

Контакты:
Instagram
Facebook
Behance

Фотографии предоставлены художником.

Перепечатка материала или фрагментов материала возможна только с письменного разрешения редакции.

Если вы заметили ошибку или хотите предложить дополнение к опубликованным материалам, просим сообщить нам.

ПОДЕЛИТЬСЯ:

Похожие материалы